Интервью «Аргументам недели»
Часть 1
Окт. 2013 г.
Психотерапию многие имитируют
— Расскажите, пожалуйста, на чем основывается работа психотерапевта? Какие методы Вы используете?
У меня есть некоторая настороженность в отношении методов. Например, в телесной терапии есть упражнения, которые внешне можно воспроизводить. Их делают, что-то происходит, а что происходит – не сильно понимают. Благодаря тому, что это все внешне наглядно, возникает такая обманчивая простота. Вот это меня настораживает.
Беда психотерапии (я много про это говорю и много пишу) в том, что психотерапию имитируют. Я даже записал в фейсбук: «Вопрос, какой метод в психотерапии вы используете – звучит для меня как вопрос: подскажите, каким способом вы имитируете психотерапию». В психотерапии часто так. Но не все это понимают. Если сравнить с музыкантом, то, чтобы уметь играть – надо знать ноты, но ноты не есть музыка, а сымитировать музыку можно и с помощью компьютера.
Так же и успех психотерапии определяется не техниками. Главное: замечает человек какие-то вещи важные или не замечает, какое у него видение благодаря опыту психотерапевтической работы, как настроен его инструмент восприятия, что он выделяет как главное, а что – как второстепенное.
Это видение психотерапевта — оно не просто дано, оно нарабатывается. Это – опыт, а многие подменяют этот опыт некоторыми схемами, методами, техниками.
Всеобщая дебилизация
— Отличается ли работа психотерапевта «без камеры» от того, что мы видели на «Домашнем канале»?
Я как человек телевизионный совершенно спокойно отношусь к формату. Формат – это в некотором роде продолжение той истории, в которую ты попал. Другое дело, что формат может быть достаточно гибок. А может быть задан такой формат, от которого приходится отказываться.
Я могу подписаться под всем тем, что я делал на «Домашнем канале», и не могу сказать, что я вынужден был подчиняться формату. Наоборот, там были созданы максимально комфортные условия для моей работы.
Но я надеюсь, зритель понимает, что телевидение накладывает ряд специфических ограничений: таких как публичность процесса и некоторая нарезка материала.
Отличия от консультации здесь есть, и они принципиальны. Первое: реальная психотерапия – это для меня та психотерапия, за которую человек платит деньги, второе: индивидуальная помощь анонимна.
А вот что касается видео-консультации с использованием скайп-технологий – это такая же личная встреча, как и прием в кабинете.
— Почему Вы ушли с телевидения?
Современное российское телевидение существует в определенном политическом и экономическом контексте. Центральные каналы ближе завязаны на общую ситуацию в стране. Маленький канал может быть чуть более демократичным, но внутри канала существуют разные форматы: есть формат ток-шоу, а есть формат такой программы, как «Скажи, что не так», где у меня было свободное пространство, люди, с которыми я общался, и меня никто не трогал. Нарезку делали потом.
Сейчас я вижу формат программы «Понять.Простить» и понимаю, что это я не смог бы делать. Там содержание, сценарная часть слишком вторгается. В передаче «Скажи что не так» сценария не было никакого.
Характерный пример – программа Малахова, где я сидел в экспертах. Обычный такой чернушный сюжет: хронический алкоголик лет под 70 спалил хату. В доме были дочка и внуки его пятидесятилетней любовницы. Появляется этот дядя Коля, и первое, что он говорит: «А до чего довели – то и получили!» И Андрей начинает выяснять, по какой большой любви он вот это все сделал. Я, соответственно, в какой-то момент просто вмешиваюсь и говорю: тут органические нарушения головного мозга, надо человека изолировать или по медицине, по психиатрии, или по криминалу. Бывают ситуации, когда нельзя молчать. А Андрюша выгнал меня из программы. Сейчас меня продолжают периодически приглашать к Малахову. А я отвечаю: Андрей должен сначала официально извиниться.
В «Специальном корреспонденте» обсуждают, что американцы проплатили людей, которые вышли на Болотную. У Гордона женщина наехала на Ерофеева: «Ваша книга – дерьмо». А он ей: «Вы – толстая».
Я не понимаю, что я буду делать на таких безумных ток-шоу. Если я буду молчать – я буду выглядеть Петрушкой. Если я буду говорить – меня оттуда просто выгонят.
Программа всеобщей дебилизации. Была культурная революция, индустриализация, а тут – дебилизация. Все это мне чужое.
— Вы хотите сказать, что наше телевидение движется в сторону дебилизации зрителей?
Я в этом уверен. Я не сторонник теории заговоров, но я понимаю, что здесь совпадают интересы многих людей, поэтому телевидение становится таким. Знаете, что удивительно? Многие не знают, что есть, например, такой канал «Время», что это дочка первого канала, т.е. его делает тоже Константин Эрнст, но его вещают на заграницу. Продукт для внешнего рынка. Так совершенно другое телевидение! Крайне интересное! Конечно меня поражает цинизм. Этим же всем руководят из одного центра, и они понимают, что делают.
Провокация провокацией погоняет
— Как Вы относитесь к тому, чтобы разрешить гомосексуальные браки?
Этот вопрос мне интересен не тем, какой на него дать ответ: положительный или отрицательный, а тем, как используется законодательство, что это означает как для самих гомосексуалистов, так и для других людей, живущих в данном обществе. В этом аспекте в России идет стравливание. Гомосексуальный вопрос сейчас вытащили, чтобы стравить общество с православными.
Когда пояс Богородицы привезли, к Храму Христа Спасителя очередь выстроилась километров 5-10. Кремль просто был в панике несколько дней, потому что сложилась ситуация двоевластия. Это мне рассказывал мой друг-священник. Фактически власть была в руках у церкви. И после этого началась серия провокаций. Как следствие, сейчас гомосексуальную тему муссируют, потому что внедряют принцип: разделяй и властвуй. Есть замечательная фраза (может, народная): «против кого вы дружите?»
Многие священнослужители сейчас оказались поставлены в дурацкую ситуацию. Крайне сложную. Потому что открыто протестовать – это разрушать церковь, какой бы она не была. И выставлять это все на посмешище всему миру. Это как идти на ток-шоу и воевать там. Заведомо. Ну, сожрут. Силы неравные. Церковь здесь оказалась в такой ситуации двойственной, но ее осознанно туда затолкали.
Что же касается гомосексуальных браков меня, как семейного психолога, занимает один вопрос. Например, они хотят взять ребенка. Несмотря на то, что сейчас в сети Интернет идет целая волна как бы исследований по поводу того, какие психологические травмы получают дети, которые живут в однополых семьях, мое мнение: если они хотят взять ребенка – это хорошо в том случае, если ребенок иначе останется вообще без семьи. С другой стороны, если однополые семьи не будут узаконены социумом, их тогда за педофилию могу привлечь или за что-нибудь еще. Я считаю: лучше пусть ребенок будет в семье, чем в российском детдоме, где он подвергается большей опасности. Закрепление в законодательстве гомосексуальных браков непосредственно связано с вопросом об усыновлении.
Но остается выбор приоритетов при прочих равных. Если выбирать между нормальной парой гомосексуалистов и нормальной парой разнополых, то лучше пара разнополых, потому что ребенку потом жить в разнополом мире, а образцам поведения мужчины и женщины учатся в семье.
— Кого из наших политиков Вы бы выбрали секс-символом?
Меня из наших политиков никто не возбуждает. Меня возбуждает моя супруга.
А по поводу выбора народа, очевидно, что сейчас это – Путин, или, как говорят еще, альфа-самец. Позиция политика очень сильно связана с его сексуальной харизмой. У Медведева сексуальная харизма по нулям. Он так ее и не наработал, так в детях и проходил.
Знаете, как делят: политик или чиновник. Политик – это самостоятельная фигура, чиновник – это назначение. Другой пример – Владимир Вольфович Жириновский, он когда-то был политиком, сейчас он уже чиновник.
Сейчас политик Навальный. Понятно, что у Навльного сильная сексуальная харизма.
Собянин – он не политик, а назначенец. Москвичи сначала удивились: кто такой? А потом привыкли видеть в нем «папу», при этом уже и с сексуальной харизмой.
— Почему в современном мире, и в частности в России, так много агрессии?
Я не думаю, что в современном мире стало больше или меньше агрессии. В России – это другое дело. В разных странах и законодательная база разная, и правоприменительная практика, и действия правоохранительных органов тоже разные. У нас в полиции говорят: что вызываешь – он же тебя еще не убил. А в Германии достаточно одного раза, когда муж на жену руку поднял – и все. В обществе с низким уровнем жизни агрессии больше. Наличие большого количества свободного времени тоже влияет. Пьянство… И кто виноват во всем, что с ним произошло? Кто-то, кто под рукой.
Агрессия внутри российского общества существует не без поддержки. Если СМИ начинают какую-то тему развивать, эту тему можно либо блокировать, либо поддерживать. Агрессия она есть, но кроме того дополнительно эта тема индуцируется, провоцируется, поддерживается. И здесь интересы СМИ и интересы нынешних власть имущих совпадают.
Обратная сторона агрессии – страх. И их можно стравливать, их можно перенаправлять. Человек агрессивный легко управляем, у него, как говорится, глаза в кучу. Он направлен очень, он не думает – он бежит.